Стихотворения| Поэмы | Легенды и баллады | Стихотворения в прозе
Басни | Сказки | Легенды и предания | Главы из романа "Уста Каро"| Рассказы

1 2


ПЕСНЬ ЛЮБВИ

В одной чудесной стране жила принцесса, юна была она и прекрасна, как заря на вершинах гор, нежна и грациозна, как лань у лесного ручейка.
Дворец принцессы стоял высоко на скале, террасами спускавшейся вниз, и в том дворце роскошном жила она, окруженная красивыми фрейлинами.
Предрассветный ветерок, нежно касаясь волос, ей первой возвещал о наступа­ющем утре, и солнце, всходя, ей первой улыбалось из-за гор.
Но кто может жить на земле без друга? Лишь камень холодный да холодные сердца. Когда душа человека распускается, как бутон цветка, и сладко погружается в мир томных грез, она начинает искать себе друга, чтоб довериться и полюбить...
Пробил час, и сердце принцессы затосковало, стало мечтать о неведомой род­ной душе.
Понял король причину печали и задумчивости дочери, послал глашатаев во все концы страны оповестить народ, чтобы ехали принцы, князья, рыцари свататься к его дочери, и, согласно принятому в стране закону, принцесса отдаст свою руку тому, кто окажется победителем в состязаниях.
Приехали, собрались из разных концов юные принцы, князья и рыцари.
Утром все участники предстоящего состязания, празднично разодетые, собра­лись у дворца, чтобы выразить королевской дочери свое почтение и преданность.
Она со свитой, как луна среди звезд, с высокого балкона приветствовала удаль­цов. Снизу смотрели они на прекрасную принцессу, и во всех сердцах зажигался огонь нетерпения, все сердца наполнялись жаждой победы.
Назавтра назначено было состязание: должны, были происходить скачки, бега, метанье копья...
Уединившись в саду под густую тень деревьев, принцесса предавалась мечта­ньям... Завтра в это время озарятся разноцветными огнями дворцовые башни, заи­грает музыка. Король, сидя в тронном зале, окруженный князьями, поздравит свою единственную счастливую дочь, которую за руку подведет к нему, чтоб получить благословение, победитель-жених. Завтра, о, сколько еще до завтра! Как провести эту долгую ночь! Томимая нетерпением, она припоминала суровые, мужествен­ные лица юношей. "Кому, кому из них мне суждено отдать сердце? - спрашивала она себя. - Что только я не сделала бы для того, кто сейчас мне назвал бы имя мо­его суженого".
Тихая безмятежная ночь, звезды, как яркие цветы, сверкают в просторах высот, и благоухание неземное нисходит с небес. Вдыхает принцесса пьянящую прохладу, сердце переполняется ожиданием счастья, и плакать хочется ей и смеяться. О, с ка­кой тоской прижалась бы она к душе родной, вспорхнула вместе с ним в прозрач­ные просторы, унеслась бы ввысь к несчетным звездам...
И вдруг из далекого далека до слуха ее донеслись волшебные звуки - такой му­зыки ей не приходилось слышать никогда. Может, то поет безвестная душа?
Показалось ей, что витает она с любимым над землей и звезды ей напевают эту чудесную мелодию. Удивленная, всматривалась она в небо - и звуки лились еще пленительней, еще волшебней, как родник, берущий начало в беспредельности и бегущий в лоно вечности...
Но кто поет ее? Принцесса вся обратилась в слух. И кажется ей, она понимает, о чем песнь: "Без солнца земля остыла б и люди, и цветы, и вся жизнь погибла б, но без любви даже солнце - ничто".
Вдали, в безмятежной ночной мгле дремали вершины гор, опоздавшие птицы плавными взмахами крыльев возвращались в гнезда: в расщелины дворцовых ба­шен, в темные ветви деревьев.
А принцесса, как завороженная, все слушает и слушает... То ей кажется, что поют своими нежными устами цветы горных склонов, то - далекие моря, целую­щие земные берега, то - бескрайняя пустыня. Или это загадочный шепот леса, зов косули? А может, поет обыкновенный человек, пастух какой-нибудь, певец? ..
"Возможно ли, чтобы земное существо пело столь возвышенно, столь вдохно­венно?"-думала принцесса.
Всем своим существом внимала она звукам, льющимся из недосягаемых вы­сот, и вдруг ей показалось, что звуки той песни слышит она в самой себе, не вда­леке. Но как только она прислушалась к себе - песнь оборвалась, словно утонула в безбрежности.
Уже звезды на небосклоне погасли, заря зажгла костры на вершинах гор, про­будившиеся птицы реют в вышине, и селянки спускаются в ущелье к роднику...
Ранним утром, когда еще безлюдна была площадь, на которой должно было про­исходить состязание, принцесса объявила отцу, что отказывается от выбора жениха. Король, безумно любивший свою дочь, никогда не противился ее воле , а потому из­винился перед гостями, с дорогими дарами и почестями проводил их со двора.
Прошло время, и принцесса однажды ночью тайком, переодевшись простой се­лянкой, вышла из дворца и скрылась в горах. Затерялись вскоре ее следы...
Долго скиталась она из страны в страну, чтоб еще раз услышать волшебную ме­лодию, внимала песням пастухов, рыбаков, бродячих музыкантов разных стран, но ни одна из них даже отдаленно не напоминал ей ту, что жаждала ее душа.
Как-то раз, когда солнце клонилось к закату, брела, усталая, она по дороге, - на­встречу неслась кавалькада всадников. Впереди скакал статный красавец. Он за ро­дину бился и теперь с победой возвращался с поля сражения. Лица всех всадни­ков светились радостью, глаза горели, и нетерпеливо ржали их кони.    Только увиде­ла принцесса юношу - вновь воскрес чудесный напев. Ей показалось, что поет ее скачущий впереди храбрец; побежала она к нему, но незнакомец, пришпорив коня, горделиво пронесся мимо. Песнь оборвалась. Что же это такое?
Растерянная принцесса села на краю дороги; издалека доносился глухой рокот моря, тьма сгущалась, кругом царила немая тишина, лишь дыхание звезд касалось ее печального чела...
Встала наконец принцесса, оглянулась, видит слабый огонек мерцает вдалеке. Поспешила к ближайшему жилью, постучалась в первую же дверь, вошла. У огня сидела женщина с ребенком на руках, а рядом, положив ей на колени голову, дре­мал юноша. Она была их матерью, заботливой, нежной.
Заметив незнакомку, выглядевшую совсем нищенкой, женщина осторожно переложила голову сына на подушку, поднялась навстречу и, приветливо покло­нившись, предложила место у огня. Измученная долгими годами скитаний прин­цесса так растрогалась, что бросилась в объятья гостеприимной хозяйки и горь­ко зарыдала. Слова утешения и искреннего участия успокоили ее, и ей показалось, что песнь чудесную поет материнское сердце этой ласковой женщины.
Облегчив душу слезами, она села к окну. Стояла нежная ночь, звезды довер­чиво мигали, колыхались колосья, вдали плескалось море, вокруг все дышало до-бротой... И вдруг осязаемо-реально почувствовала она: настал миг самого велико­го откровения ее жизни, в трепетном волнении вслушивалась она в беспредельный напев, который пела природа — и материнское сердце, и звезды, и снежные горы, и чистые ручьи, и леса, и птицы - все вместе. Песне той беспредельной вторила и ее душа.
- Что эта за песнь? Не любви ли это напев?

Не поэзией ли называется та безымянная песнь, полная беспредельной любви к людям, мирозданью, звездам, с вечно живущим в человеке стремлением проник­нуть во вселенную и слиться с ней? Поэзией, в которой человеческий дух обретает беспредельность и беспредельность обретает духовность?


 

  1900, Перевод А. Макинцян

Содержание | Начало страницы

ЛАНЬ

- Однажды мой товарищ, охотник из наших лесистых гор, принес в подарок моим детям лань...
Так начал свой рассказ один из моих друзей осенним вечером, когда мы, сидя у пего на балконе, восхищенно любовались сиявшими в волшебных лучах заката гора­ми, нежно баюкавшими золотисто-багряные леса, схожие с отдыхающими стадами.
-Это была золотистой масти лань с глубокими черными и ясными глазами, осе­ненными длинными ресницами.
Когда обнимал я ее, нежное тельце животного сжималось в моих руках, и серд­це от испуга начинало быстро трепетать, словно крылья бабочки.
Постепенно она привыкла к нам и перестала дичиться; особенно подружилась она с моими детьми; с ними вместе резвилась в саду, с ними ела, с ними спала.
Одно мне казалось странным. Лань хоть и свыклась с нами и привязалась к дому, однако время от времени тайком от нас поднималась она на этот балкон и напряженно, подолгу всматривалась в даль - в горы, заросшие лесами; навострив уши, чутко прислушивалась она к глухому неумолчному лесному шуму, который то усиливался, то затихал, повинуясь прихоти ветра. При этом всматривалась она так упорно и так самозабвенно, что, когда я, бывало, поднимусь на балкон, она сначала меня долго не замечает, а потом, придя в себя, мгновенно исчезает...
Знала ли лань, что она вольное дитя этих звонких лесов, что именно там ее мать вскормила, что отец ее там ударял о дуб рогами? Помнила ли лань, что этот самый шум сладостно баюкал ее первый сон и, как знать, быть может и навевал ей чудес­ные грезы...
Бедная лань!.. Тоскуя по любимым, взлелеявшим ее лесам и звонким ключам, тоскуя по нежной матери и по сверстницам, резвившимся с нею под легким дыха­нием ветерка, теперь она страдает и терзается у нас, - думалось мне. И как всем сердцем сочувствовал я ей!.. Ведь и у нее такая же вдумчивая и чувствительная душа, как и у нас...
   Я глубоко уважал ее, — прошу не смеяться, - да, настолько, что, когда она подни­малась на балкон, я отсылал оттуда своих детей и оставлял ее одну с ее мечтами...
 Когда я обнимал это пленительное создание и глядел в ее прозрачные, как гор­ный ручей, глаза, я находил там отблеск грустной, мечтательной тоски...
Однажды в бурную ночь с гор бешено рвался ветер, колотясь о ворота и окна. Явственно слышалось, как там, в лесу, вековые дубы и дикий орешник в борьбе с вихрем стонали и ревели. И ветер неустанно доносил до нас этот мощный лесной хор, и, казалось, шумящий, бушующий лес этот раскинут вот здесь, перед самыми нашими воротами.
Дети в страхе съежились; лань вся содрогалась от безумного трепета. Глаза ее искрились. Напряженно, вся обратившись в слух, прислушивалась она к могучему лесному зову, говорившему с ней на ее родном язык.
"Лес призывает ее; вольный бег своих сродников видит она в темных чащах и в горном кустарнике",-думалось мне.
Немного спустя ветер еще более усилился и превратился в бурю; шумно рас­пахнулись окна. Лань одним прыжком вскочила на подоконник и устремила взор в бушующую темень. Я бросился, чтобы поймать ее, но она мгновенно выпрыгнула в окно и скрылась во мраке ночи...
Ну вот и ищите теперь лань в ее родных беспредельных лесах!...


 

  1900, 1907, Перевод Я. Хачатрянца

Содержание | Начало страницы

УТЕШЕНИЕ

У бедной вдовы умер единственный сын. Может ли быть на свете что-либо гор­ше?
Отныне ее место было здесь, у могилы. Мать рыдала, мать обнимала сырую землю, заливалась горючими слезами.
С утра и до поздней ночи сидела она у могильного холма недвижимая. Только изредка поднималась с места, чтобы поправить фитиль в лампаде, от которой вил­ся легкий дымок. И, казалось, тот легкий дымок и стенания матери проникали в де­ревню - в каждую ее лачугу...
- Несчастная женщина! - говорили крестьяне той деревни. - Какое у нее вели­кое горе!

* * *

   И вот собрались умудренные жизнью старцы той деревни и пошли на кладби­ще к скорбящей матери. И сказали ей так:
-Довольно убиваться, несчастная, плачем ничему и никому не поможешь. Раз мы однажды родились, однажды и помрем. Таков закон жизни. Кто может рассчи­тывать на бессмертие? Все мы смертны, и тут ничего не изменишь.
И еще сказали:
- Вернись домой, воскреси погасший очаг, твои маленькие внуки нуждаются в твоем слове и твоей помощи. Пусть спокойно спит умерший: блажен тот, кто рано ушел из этой горькой жизни.
Так говорили старцы той деревни, искушенные опытом, но скорбящая мать даже головы не подняла. Она рыдала еще горше, безутешней...

* * *

   И снова собрались старцы той деревни, явились к скорбящей матери и сказа­ли так:
- Не плачь, несчастная женщина. Разве плачем что-нибудь исправишь в этой жизни? Кому умереть суждено-тот умрет, а кому жить-тот будет жить. Твои вну­ки хотят жить. Вернись к ним, ты им нужна. И мы - не чужие люди, твои соседи. Мы тоже поможем... Утешься, тебя ждет твой дом...
Однако скорбящая мать не слушала их. Не поднимала головы. Сидела у холми­ка, плакала, скорбела...

*  *  *

   И в это самое время, когда крестьяне пытались утешить несчастную мать, про­ходил мимо человек, незнакомый в этой стороне никому. Подошел он к собравшимся, чтобы узнать, в чем дело.
А затем стал тот человек на колени, поцеловал руку матери и вместе с нею за­рыдал над свежей могилой.
Вдруг скорбящая мать подняла голову. Она вытерла покрасневшие от слез гла­за. На лице ее блеснул едва приметный светлый луч. Ей показалось, что кто-то снял с ее плеч часть тяжкого груза.
И вот поднялась скорбящая мать на ноги и направилась к своему погасшему

очагу.


 

  1900, Алексапдрополь, 1908, Перевод Г. Гулиа

Содержание | Начало страницы

1 2